Дело здесь даже не в праве, а в востребованности этого языка, обусловленной уровнем его специфической функциональности, для решения государственных вопросов, не только внутренних, но и, самое главное, межгосударственных дел, требующих языкового представительского единства, что представляется конфликтогенным при государственном многоязычии. Сейчас уже реже, хотя есть ещё «средневековые» рецидивы, например — страны Балтии, происходит насильственная языковая «натурализация» конституционно не титульных народов, и в основном не чинится откровенных препятствий обыденному использованию и явочному обучению их языкам. По критериям ЮНЕСКО — государство с 70-ю % населения титульной нации — считается мононациональным с правом моноязычности. Дальше этих уровней начинается опасные для целостности государства неопределённости, с особенно опасным сочетанием с компактностью проживания, как, к примеру, Косово. В этом плане — менее опасны анациональные модели государственного устройства — практически безопасные для целостности государства с практически любым соотношением разноязычности, как, например, у США, где на всех уровнях культивируется анациональная идея индивидуального успеха с жесткой меркантильной привязкой участников к окружающей действительности.